Вечера доброго, дышите последними теплыми туманами, подставьте лицо последним теплым ветрам, говорят, скоро будет совсем-совсем зима, вот тогда и выспемся под теплыми одеялами, а сейчас - распахните окна, хорошо же.
А я, будем знакомы снова, девочка с сумубурным настроением, возникающим на пустом месте и в небытие пропадающим; я съеженная и хмурая при одной только мысли о холодах и снеге, если только совсем чуть огромных хлопьев, чтобы бежать с конюшни на последний автобус по колено в снегу или, дурачясь, играть с кем-то в снежки, на одни выходные, быть может, не больше, а то как же я без своих туманов и чуть прохладных дней; я немного тревожная, потому что скучаю; я радостная от мелочей, например, от своего нового сиреневого платья (ах, да, я так люблю чувствовать себя красивой) с открытыми плечами, и так хочется уже куда-то в нем пойти и кому-то показаться. Я сама за своим настроением иногда не успеваю, оправдываю всё растущей Луной, говорю маме: "Ты же знаешь, мы, раки...", - а она многозначительно улыбается.
Ах. Так многое хочется рассказать вдруг, нахлынуло. Буду ждать, пока отхлынет.
А я, будем знакомы снова, девочка с сумубурным настроением, возникающим на пустом месте и в небытие пропадающим; я съеженная и хмурая при одной только мысли о холодах и снеге, если только совсем чуть огромных хлопьев, чтобы бежать с конюшни на последний автобус по колено в снегу или, дурачясь, играть с кем-то в снежки, на одни выходные, быть может, не больше, а то как же я без своих туманов и чуть прохладных дней; я немного тревожная, потому что скучаю; я радостная от мелочей, например, от своего нового сиреневого платья (ах, да, я так люблю чувствовать себя красивой) с открытыми плечами, и так хочется уже куда-то в нем пойти и кому-то показаться. Я сама за своим настроением иногда не успеваю, оправдываю всё растущей Луной, говорю маме: "Ты же знаешь, мы, раки...", - а она многозначительно улыбается.
Ах. Так многое хочется рассказать вдруг, нахлынуло. Буду ждать, пока отхлынет.