Все начало усложняться в те осенние дни в Вене, частью из-за истории
с фрау Мартой и девушкой-англичанкой, но особенно из-за куклы месье Окса
и способности Телль устраивать бури в стакане воды, что обычно очень ве-
селило дикарей, когда по возвращении из поездок и приключений об этом
говорили в "зоне". Первый знак безумная датчанка, сама-то не часто отп-
равлявшаяся в город, подала, когда вдруг удивила Хуана описанием улиц с
высокими тротуарами, по которым, мол, гуляла, удивила родной, ни с чем
не схожей топографией, Николь или мой сосед были бы потрясены, слыша,
как она звучит в насмешливых устах Телль в какой-нибудь из вечеров в
"Клюни". Телль была уверена, что видела там издали Николь и, возможно,
Марраста, они бродили по торговому кварталу, и похоже было, что Николь
ищет (но не находит, и это было ужасно грустно) ожерелье из больших го-
лубых камней, такие продают на улицах Тегерана. Пока она рассказывала
это Хуану, лежа в постели и внимательно разглядывая пальцы на своих но-
гах, - причем к рассказу примешивалось содержание открытки Поланко из
Лондона, сообщавшей о совершенно непонятной деятельности Марраста в свя-
зи с какой-то глыбой и какой-то картиной, - Хуан вспомнил - но вспоми-
нать, когда это касалось города, означало мгновенно возвратиться оттуда,
- что и он как-то побывал в торговом квартале и, переходя через площадь
с трамваями, как будто узнал издали силуэт Элен. Он сказал это Телль, он
всегда говорил ей обо всем, что касалось Элен, и Телль игриво поцеловала
его и стала насмешливо утешать, рассказывая о фрау Марте и о случайно
подслушанном разговоре за завтраком. Так, с самого начала, все стало
смешиваться: кукла и Дом с василиском, фрау Марта, площадь с трамваями в
городе и Телль, которая до тех пор вроде бы благосклонно наблюдала за
игрой и вдруг, будто имея на это право, вышла на улицу с высокими троту-
арами, кстати, еще и потому, что со спокойным своим цинизмом подслушала
разговор между фрау Мартой и юной англичанкой в ресторане "Козерог".
В эти дни, в минуту отдыха посреди напряженной работы, я задумался
над шаловливым вторжением Телль и с горечью отметил, что оно меня трево-
жит, что ее более активное вмешательство в область города и случайное
открытие насчет фрау Марты могут нарушить чувство отрешенности и отдыха,
которое она умела вселять в меня все годы, что мы были знакомы и спали
вместе. Без всяких драм, с кошачьей независимостью, за которую я всегда
был ей благодарен, Телль умела быть приятным спутником в любой рабочей
поездке и в любом отеле, чтобы дать мне отдых от Парижа и от всего, чем
тогда Париж для меня был (всего, чем тогда Париж для меня не был), эта-
кие нейтральные междуцарствия, когда можно жить, и пить, и любить, как
бы в отпуске, не нарушая клятвы верности, хотя никаких клятв я не давал.
Разве не мог я, работая ради денег и играя в любовь, эти две-три недели
на ничейной земле рассматривать как паузу, в которую так удачно вписы-
вался тонкий стан Телль? Любительница баров и таможен, технических нов-
шеств и постелей, в которых не затаились воспоминания и унылый запах
времени, Телль для меня была Римом, Лугано, Винья-дель-Мар, Тегераном,
Лондоном, Токио, и почему бы ей теперь не быть Веной с уютными венскими
кафе, с шестнадцатью венскими полотнами Брейгеля, струнными квартетами и
ветреными перекрестками! Все должно было быть как всегда - открытки с
весточками от Николь, которую Телль опекала, и от дикарей, над послания-
ми которых она хохотала, катаясь по кровати; но теперь она тоже побывала
в городе, впервые увидела улицу с высокими тротуарами и одновременно
познакомилась в Вене с фрау Мартой и юной англичанкой. Ей-то невдомек,
что она как бы перешла на мою сторону, оказалась сама причастна к тому,
что своей непринужденной и легкой нежностью до сих пор помогала мне пе-
реносить; теперь она была вроде сообщницы, я чувствовал, что уже не смо-
гу, как прежде, говорить с ней о Элен, поверять ей свою тоску по Элен. Я
высказал ей это, бреясь у окна, а она смотрела на меня с кровати, голая
и такая красивая, какой может быть только Телль в девять часов утра.
- Я понимаю, Хуан, но это не имеет никакого значения. Кажется, ты по-
резал себе щеку. Город же принадлежит всем, правда? Когда-то должна была
прийти и моя очередь познакомиться с ним не только по твоим рассказам,
вестям от моего соседа или беглым прогулкам. Не пойму, почему это должно
на нас отразиться? Нет, ты по-прежнему можешь говорить о Элен, своей
пылкой северянке.
- Да, но ты - это нечто другое, что-то вроде убежища или аптечки с
бинтами для первой помощи, если разрешишь мне такое сравнение ("Я в вос-
торге", - сказала Телль), и вдруг ты очутилась так близко, ты ходила по
городу тогда же, когда и я, и, пусть моя мысль кажется нелепой, это тебя
отдаляет, делает тебя активной стороной, ты уже в ряду раны, а не пере-
вязки.
- Очень жаль, - сказала Телль, - но город так устроен, в него входишь
и из него выходишь, не спрашивая разрешения, и у тебя его не спрашивают.
Если не ошибаюсь, всегда было так. А аптечка с бинтами тебе и впрямь
нужна, сейчас испачкаешь пижаму.
- О да, дорогая! Но видишь, что получается, я там искал Элен, а ты
видела Николь.
- А, - сказала Телль, - и ты думаешь, я видела Николь, потому что хо-
тела бы, чтобы ты искал ее, а не Элен.
- Клянусь богом, нет, - сказал Хуан, вытирая лицо и манипулируя ват-
ками и спиртом. - Но видишь, ты сама чувствуешь разницу, ты придаешь на-
шему совместному пребыванию в городе какой-то моральный смысл, говоришь
о каких-то предпочтениях. Между тем ты и я - мы существуем в другом пла-
не, вот в этом.
Его вытянутая рука обвела кровать, комнату, окно, день. Новый Дели,
Буэнос-Айрес, Женеву.
Телль поднялась, подошла к Хуану. Все еще вытянутая его рука косну-
лась ее грудей, медленно и ласково очертила ее бок и, опустившись до ко-
лена, не спеша возвратилась наверх, огладив бедро. Телль прижалась к не-
му и поцеловала в голову.
- Может и так случиться, что я когда-нибудь встречу ее в городе, -
сказала она. - Ты же знаешь, если смогу, я приведу ее к тебе, дурачина
ты этакий.
- О, - сказал Хуан, снимая ватку, - увидишь, это невозможно. Но мне
хотелось бы знать, как ты туда попала, как ты поняла, что очутилась в
городе. Раньше ты, бывало, рассказывала что-то туманное, это могли быть
просто сны или безотчетное подражание вестям от моего соседа. Но теперь
другое, это совершенно очевидно. Расскажи, Телль.
(с)62.Модель для сборки . Кортасар
Это что-то про меня, что-то между строк.
И я обнаружила это сегодня в те десять минут, пока ехала до универа.
Когда я читала в прошлый раз, я находила себя в Элен и немного в Николь. Зависимая, нерешительная, витающая в своем собственном небе.
Прошло полгода, меня потянуло перечитать, и теперь я явно нахожу себя в Телль.
Независимость, самодостаточность... и что-то внутри, неважно.
с фрау Мартой и девушкой-англичанкой, но особенно из-за куклы месье Окса
и способности Телль устраивать бури в стакане воды, что обычно очень ве-
селило дикарей, когда по возвращении из поездок и приключений об этом
говорили в "зоне". Первый знак безумная датчанка, сама-то не часто отп-
равлявшаяся в город, подала, когда вдруг удивила Хуана описанием улиц с
высокими тротуарами, по которым, мол, гуляла, удивила родной, ни с чем
не схожей топографией, Николь или мой сосед были бы потрясены, слыша,
как она звучит в насмешливых устах Телль в какой-нибудь из вечеров в
"Клюни". Телль была уверена, что видела там издали Николь и, возможно,
Марраста, они бродили по торговому кварталу, и похоже было, что Николь
ищет (но не находит, и это было ужасно грустно) ожерелье из больших го-
лубых камней, такие продают на улицах Тегерана. Пока она рассказывала
это Хуану, лежа в постели и внимательно разглядывая пальцы на своих но-
гах, - причем к рассказу примешивалось содержание открытки Поланко из
Лондона, сообщавшей о совершенно непонятной деятельности Марраста в свя-
зи с какой-то глыбой и какой-то картиной, - Хуан вспомнил - но вспоми-
нать, когда это касалось города, означало мгновенно возвратиться оттуда,
- что и он как-то побывал в торговом квартале и, переходя через площадь
с трамваями, как будто узнал издали силуэт Элен. Он сказал это Телль, он
всегда говорил ей обо всем, что касалось Элен, и Телль игриво поцеловала
его и стала насмешливо утешать, рассказывая о фрау Марте и о случайно
подслушанном разговоре за завтраком. Так, с самого начала, все стало
смешиваться: кукла и Дом с василиском, фрау Марта, площадь с трамваями в
городе и Телль, которая до тех пор вроде бы благосклонно наблюдала за
игрой и вдруг, будто имея на это право, вышла на улицу с высокими троту-
арами, кстати, еще и потому, что со спокойным своим цинизмом подслушала
разговор между фрау Мартой и юной англичанкой в ресторане "Козерог".
В эти дни, в минуту отдыха посреди напряженной работы, я задумался
над шаловливым вторжением Телль и с горечью отметил, что оно меня трево-
жит, что ее более активное вмешательство в область города и случайное
открытие насчет фрау Марты могут нарушить чувство отрешенности и отдыха,
которое она умела вселять в меня все годы, что мы были знакомы и спали
вместе. Без всяких драм, с кошачьей независимостью, за которую я всегда
был ей благодарен, Телль умела быть приятным спутником в любой рабочей
поездке и в любом отеле, чтобы дать мне отдых от Парижа и от всего, чем
тогда Париж для меня был (всего, чем тогда Париж для меня не был), эта-
кие нейтральные междуцарствия, когда можно жить, и пить, и любить, как
бы в отпуске, не нарушая клятвы верности, хотя никаких клятв я не давал.
Разве не мог я, работая ради денег и играя в любовь, эти две-три недели
на ничейной земле рассматривать как паузу, в которую так удачно вписы-
вался тонкий стан Телль? Любительница баров и таможен, технических нов-
шеств и постелей, в которых не затаились воспоминания и унылый запах
времени, Телль для меня была Римом, Лугано, Винья-дель-Мар, Тегераном,
Лондоном, Токио, и почему бы ей теперь не быть Веной с уютными венскими
кафе, с шестнадцатью венскими полотнами Брейгеля, струнными квартетами и
ветреными перекрестками! Все должно было быть как всегда - открытки с
весточками от Николь, которую Телль опекала, и от дикарей, над послания-
ми которых она хохотала, катаясь по кровати; но теперь она тоже побывала
в городе, впервые увидела улицу с высокими тротуарами и одновременно
познакомилась в Вене с фрау Мартой и юной англичанкой. Ей-то невдомек,
что она как бы перешла на мою сторону, оказалась сама причастна к тому,
что своей непринужденной и легкой нежностью до сих пор помогала мне пе-
реносить; теперь она была вроде сообщницы, я чувствовал, что уже не смо-
гу, как прежде, говорить с ней о Элен, поверять ей свою тоску по Элен. Я
высказал ей это, бреясь у окна, а она смотрела на меня с кровати, голая
и такая красивая, какой может быть только Телль в девять часов утра.
- Я понимаю, Хуан, но это не имеет никакого значения. Кажется, ты по-
резал себе щеку. Город же принадлежит всем, правда? Когда-то должна была
прийти и моя очередь познакомиться с ним не только по твоим рассказам,
вестям от моего соседа или беглым прогулкам. Не пойму, почему это должно
на нас отразиться? Нет, ты по-прежнему можешь говорить о Элен, своей
пылкой северянке.
- Да, но ты - это нечто другое, что-то вроде убежища или аптечки с
бинтами для первой помощи, если разрешишь мне такое сравнение ("Я в вос-
торге", - сказала Телль), и вдруг ты очутилась так близко, ты ходила по
городу тогда же, когда и я, и, пусть моя мысль кажется нелепой, это тебя
отдаляет, делает тебя активной стороной, ты уже в ряду раны, а не пере-
вязки.
- Очень жаль, - сказала Телль, - но город так устроен, в него входишь
и из него выходишь, не спрашивая разрешения, и у тебя его не спрашивают.
Если не ошибаюсь, всегда было так. А аптечка с бинтами тебе и впрямь
нужна, сейчас испачкаешь пижаму.
- О да, дорогая! Но видишь, что получается, я там искал Элен, а ты
видела Николь.
- А, - сказала Телль, - и ты думаешь, я видела Николь, потому что хо-
тела бы, чтобы ты искал ее, а не Элен.
- Клянусь богом, нет, - сказал Хуан, вытирая лицо и манипулируя ват-
ками и спиртом. - Но видишь, ты сама чувствуешь разницу, ты придаешь на-
шему совместному пребыванию в городе какой-то моральный смысл, говоришь
о каких-то предпочтениях. Между тем ты и я - мы существуем в другом пла-
не, вот в этом.
Его вытянутая рука обвела кровать, комнату, окно, день. Новый Дели,
Буэнос-Айрес, Женеву.
Телль поднялась, подошла к Хуану. Все еще вытянутая его рука косну-
лась ее грудей, медленно и ласково очертила ее бок и, опустившись до ко-
лена, не спеша возвратилась наверх, огладив бедро. Телль прижалась к не-
му и поцеловала в голову.
- Может и так случиться, что я когда-нибудь встречу ее в городе, -
сказала она. - Ты же знаешь, если смогу, я приведу ее к тебе, дурачина
ты этакий.
- О, - сказал Хуан, снимая ватку, - увидишь, это невозможно. Но мне
хотелось бы знать, как ты туда попала, как ты поняла, что очутилась в
городе. Раньше ты, бывало, рассказывала что-то туманное, это могли быть
просто сны или безотчетное подражание вестям от моего соседа. Но теперь
другое, это совершенно очевидно. Расскажи, Телль.
(с)62.Модель для сборки . Кортасар
Это что-то про меня, что-то между строк.
И я обнаружила это сегодня в те десять минут, пока ехала до универа.
Когда я читала в прошлый раз, я находила себя в Элен и немного в Николь. Зависимая, нерешительная, витающая в своем собственном небе.
Прошло полгода, меня потянуло перечитать, и теперь я явно нахожу себя в Телль.
Независимость, самодостаточность... и что-то внутри, неважно.
